Страница телеграм канала я просто текст

Должен попросить прощения у читателей — долго сюда ничего не пишу. Отчасти это потому, что с начала года как-то вдруг провалился в Мандельштама, Пастернака и тексты о них. Отчасти из-за разнообразных проектов, которые отнимают много времени. Отчасти из-за происходящего вокруг, которое при всем сопротивлении ему тоже отнимает много времени. В режиме этого канала писать про Мандельштама и Пастернака как-то странно, поэтому сразу перейду к двум следующим пунктам. Первое. Ко всем уже привычным ссылкам — ОВД-Инфо, Апология протеста, Медиазона, Правозащита Открытки, Общественный вердикт, DOXA — теперь прибавляется еще одна: помощь «Медузе». Для моей профессии, да и для того, о чем я тут пишу, она одна из самых важных. Очень хочется продолжать восхищаться в этом канале текстами спецкорров «Медузы» — или задавать к ним вопросы. Очень не хочется их оплакивать. Второе. В тех зонах культуры, где еще можно жить, будем жить до упора. В июне снова происходит наш любимый документальный кинофестиваль Beat — и у меня там снова авторская программа. Она называется «В это трудно поверить». Цитата из любимого автора маскирует хорошее английское выражение stranger than fiction. То есть это такие документальные истории, в которые, если их просто их пересказать словами, невозможно поверить. Помимо эффекта отвисания челюсти, тут есть два важных смысла, которые в сложных пропорциях соединяются в фильмах. С одной стороны, это про мир позднего капитализма, его парадоксы, загоны — и иногда возникающие в нем прорехи. С другой, это про то, что даже в этом мире может находиться место чуду, которое что-то все-таки меняет. Честно говоря, я очень доволен программой этого года. Тут нет ни одного фильма, который мне не хотелось бы пересмотреть. И нет ни одного фильма, который попал программу, просто потому что он по теме. Я, конечно, расскажу тут про каждый фильм подробнее, это неизбежно. А пока — совсем кратко: — «Чужой» на сцене / Alien on Stage. Простые сотрудники автобусного парка из провинциального Дорсета ставят любительский спектакль по киношедевру Скотта — и покоряют Лондно. Самый обаятельный, смешной и английский фильм, который я видел за долгое время. — Накрывай! / Set! Люди гибнут за скатерть: невероятное кино про чемпионат Южной Калифорнии по сервировке. Как «Tiger King», только про вилки и бокалы. — Что-то вроде рая / Some Kind of Heaven. Город престарелых во Флориде притворяется тихой утопией, но на деле там тоже есть секс, наркотики, рок-н-ролл и боль. Самое неожиданное место, где жизнь побеждает смерть. — Дэвид Аркетт неуязвим / You Cannot Kill David Arquette. Голливудский актер-неудачник пытается искупить свою вину перед рестлингом — ради этого ему придется драться на провинциальном заднем дворе и получать по шее энергосберегающей лампой. Рестлинг — потешные бои с реальной болью — вообще один из самых удивительных американских поп-культурных феноменов; здесь путеводитель по нему еще и оказывается настоящей — голливудской же — драмой. — Апокалипсис вчера / Television Event. История создания самого успешного телефильма в истории человечества. Кино про ядерный апокалипсис «На следующий день» посмотрели сто миллионов американцев, включая Рональда Рейгана; кампания по разоружению стала прямым следствием этого просмотра. В финале я плакал. — Ди Би Купер: как угнать «Боинг» и исчезнуть / The Mystery of D B Cooper. В 1971 году в Орегоне чувак угнал пассажирский самолет, получил 200 тысяч долларов выкупа, после чего спрыгнул с парашютом в лес. Его так и не нашли — а людей, которые говорят, что знают, кем он был, десятки. Не только история удивительного преступления без наказания, но и образцовое (не)расследование эпохи постправды. Все это мы покажем на Beat Film Festival летом. Надеюсь, увидимся. Свободу политзаключенным, поддержите свободных людей и свободные СМИ.

Завтра в «Ровеснике» — фестиваль в поддержку прекрасного сайта DOXA, редакторов которого посадили под домашний арест ни за что. Перевести денег DOXA. Подписать поручительство за арестованных.

В 1930-х в московском санатории «Сокольники» лечилась от психологических расстройств советская элита — ветераны партии, руководители заводов, вплоть до Аркадия Гайдара. В какой-то момент вышло так, что палаты для буйных пациентов в больнице начали называть Политбюро и Совнаркомом. Так и говорили: «Смотрите, а то отправим вас в Политбюро». Было смешно. А потом этим приколом заинтересовались в НКВД. Я очень люблю такие истории — вроде бы они ни к чему особо не привязаны, но при этом при ближайшем рассмотрении выясняется, что там в нескольких человеческих судьбах сходится сразу несколько интересных сюжетов. С одной стороны, это проекция большой и страшной истории на маленького человека: мы все знаем, что людей репрессировали совсем ни за что, но сколько таких «ни за что» уровня внутриофисной шутки реально рассказаны? С другой, рассказ о судьбе главврача Кириллова, врача Чебариной и медсестры Терехиной становится еще и поводом поговорить о том, как были устроены советская психиатрия и представления о психологическом здоровье в 1920-х—1930-х. Ну и с третьей, тут в какой-то момент возникает очень красивая метафора: «сумасшедший дом» становится тем пространством, где можно говорить правду об окружающем безумии, — правда, совсем ненадолго. В общем, очень было приятно редактировать этот материал. Спасибо Сереже Бондаренко и Мише Погорелову. https://holod.media/2021/03/05/bujstvo/

ИМИ готовит сборник «Новая критика. Едем по России»: приглашаем авторов В сборник «Новая критика. Едем по России» войдут тексты, которые будут рассматривать российские музыкальные явления и феномены, сформировавшиеся и развившиеся за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Одним из авторов сборника можете стать вы! До 26 апреля включительно мы ждем от потенциальных авторов заявки с питчами — краткими аннотациями будущих текстов про любую музыку, за исключением академической. Далее жюри рассмотрит питчи и выберет подходящие для сборника идеи. Редактором сборника станет музыкальный журналист Денис Бояринов. Узнать подробности и подать заявку на участие можно тут. Подробнее Обсудить

Одно из лучших ощущений на свете — когда понимаешь, что что-то, что ты запустил, начинает работать и без тебя. Второй том «Новой критики» про звук уже на подходе — и теперь запускается третий, про региональные музыкальные идентичности. Очень недоисследованная тема; наконец-то будет исследована под опекой прекрасного редактора. Подавайтесь!

Хороший текст; наверное, лучший из виденных ответов Богомолову, хоть это, строго говоря, и не совсем он. И в отличие от приснопамятного манифеста, вызывает желание думать дальше и как-то доуточнять. То есть, с одной стороны, я во многом согласен с автором. Действительно: все эти вопли про цензуру, похоже, во многом связаны с тем, что люди, имеющие власть, вдруг сталкиваются с таким же отношением, как люди, власть не имеющие. И истерическая реакция имеющих власть выглядит тем более красноречиво, что в реальности это все по-прежнему крайне диспропорционально (одним угрожает бан в соцсети, а другим увольнение, тюрьма, насилие и проч.). Я бы даже сказал — собственно, это и в тексте по сути написано, — что всю эту так называемую «новую этику» куда точнее было бы обозначить как «новую публичность» (если уж так нужны ярлыки). В самой этике нового мало, куда больше нового в том, что и насколько становится видимым: то есть, с одной стороны, значительно понижается порог социально-культурного статуса, при котором твое приватное может стать публичным; а с другой, становятся чуть более слышны голоса жертв в самом широком смысле слова. Власть по-прежнему не у них, но у них появляется голос — и возможность высветить несправедливость. Все это так и все это, по-моему, хорошо. Однако, как это свойственно манифестам, автор строит довольно жесткую дихотомию: есть те, кто сидят на трубах, и те, кому нужны деньги; люди с наличием власти и «ноунеймы»; люди, «чье имя имеет значение в тех кругах, где принимают решения, где люди делят откаты и оффшоры, где пристраивают родственников на работу», и люди, которые им противостоят (осознанно или нет). Со свойственной мне мнительностью я начал думать, в какую из этих групп я бы оказался на взгляд автора текста. Думаю, что в первой: у меня есть какая-то публичность, ресурсы и связи; я «в тусовочке»; и наверное, если меня подставят, как Ваню Голунова, или обвинят в коллаборационизме, как Лену Ковальскую, какое-то количество людей с еще большим количеством связей выступят в мою защиту. Ну и «ОК, бумер» мне не нравится, да. Не очень приятно обнаруживать себя в этой группе, но допустим (я проговариваю это, потому что для последующего аргумента существенно, что я воспринял это в том числе на личном уровне). Важнее то, что в этом манифесте эти группы представлены как внеисторичные. Ну то есть вот люди, которые наделены властью: Богомолов, Минаев, Баунов, — а мы не наделены. Меж тем я достаточно немолод, чтобы помнить времена, когда никто из этих людей символической властью наделен не был. Каждый из этих людей, как бы к ним ни относиться, пришел и взял эту символическую власть своими текстами в широком смысле слова. Качество этих текстов, опять же, можно оценивать по-разному; как и те социально-культурные иерархии, в которых эти тексты могли становиться способом получения власти. Но нет, ребята, это не про откаты, оффшоры и родственников. Делать вид, что это так, что источник власти поименованных людей — коррупция (по сути именно это сказано в тексте), не очень классно особенно потому, что сам этот манифест занимается тем же самым, чем когда-то занимались Богомолов, Минаев и Баунов. Он борется за символическую власть. И правильно делает, конечно. И я сам за то, чтобы символическая, да и политическая власть от Богомолова и Минаева ушла к Дарье Серенко и Юлии Цветковой (вот Баунова хотелось бы сохранить, если можно). Но было бы круто в этой борьбе не подменять понятия.

Встречался какой-нибудь Иван Иванович с каким-нибудь Анатолием Леонидовичем, руки друг другу жали: — А знаете, Запад-то гибнет, разложение-с. Фьюитс культура — цивилизация наступает… Вздыхали. Устраивались собрания. Страдали. Это роман Константина Вагинова «Козлиная песнь», 1927 год. О гибели Европы целой Печатно нам толкует смелый Фанатик страстный и чудак, И верим мы, как остолопы, Что на развалинах Европы Воздвигнем всеславянский стяг. А это эпиграмма на Достоевского, 1881 год. Идея о том, что европейская культура и цивилизация по тем или иным причинам погибает, и ей на смену в качестве светоча свободы и всего остального должна прийти Россия, возникла как устойчивый троп в русской литературе и публицистике примерно в 1830-х; происходит она, судя по всему, от немецких романтиков и конкретно Фридриха Шлегеля (это транзит судьбоносных национальных идей из Германии в Россию — вообще интересная тема; как известно, «особый путь» — тоже немецкое изобретение). Поначалу концепция тут была простая: Европа уже пожила свое тысячелетье и дряхлеет просто в силу возраста, пора дать дорогу молодежи. Потом к этому прибавилось возмущение актуальным состоянием европейских нравов, отчасти происходившее от несовпадения ожидания и реальности (жестче всего европейцев зачастую критиковали уехавшие из России эмигранты). Традиция оказалась крайне устойчивой, и предавались подобным мыслям далеко не только люди консервативных убеждений — от Киреевского и Шевырева через Достоевского и Герцена к символистам, веховцам и Борису Поплавскому и далее. Генезис и эволюцию идеи «гибели Запада» описывает в одноименной статье большой филолог Александр Долинин — описывает хоть и саркастически, но спокойно, только один раз вдруг срываясь на крайне нетипичную для рассудительного научного стиля антисоветскую шпильку в адрес Блока, который «после революции предпочел объявить "богоносцем" скорее озверевшее отечественное быдло, чем западного буржуа». Итоговый приговор, впрочем, суров — и отчетливо занимает сторону: «Иррациональное убеждение в смертельных болезнях могущественного и успешного Другого необходимо для оправдания собственных проигрывающих политико-экономических стратегий, патологической ксенофобии и ничем не оправданных претензий на превосходство». Наверное, и к этой статье могут быть вопросы — ну, например, бросается в глаза, что Долинин как-то проскакивает тот факт, что в первой половине ХХ века европейская цивилизация все-таки была эмпирически близка к гибели. Тем не менее, это, кажется, лучший контекст для печально знаменитого манифеста Константина Богомолова, опубликованного в «Новой газете», — становится понятнее, в каком ряду он пытается очутиться, и смешнее то, как именно он это делает. Например: для концепта «гибели Запада» исторически важна опора на русскую духовность и религиозность — у Богомолова она тоже есть, но парадоксально соединяется с достижениями сексуальной революции. А место четвертого сословия, которое должно было разрушить Европу у Достоевского, занимают «гендерно-нейтральные черти». Мне кажется, идеальным ответом Богомолову и была бы републикация этой статьи, или ее фрагментов, или фрагментов процитированных в ней текстов. Но вышел тот ответ, какой вышел (подтвердим, гыгыкая, чужой confirmation bias, как же хорошо), — и мне остается порадоваться, что пока еще в этом споре есть возможность не выбирать «правильную» сторону. (Контекст и текст подсказаны Ильей Кукулиным в комментариях в фейсбуке Эллы Россман, спасибо обоим.) http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=d6YWsR5BbM0%3D&tabid=10459

В этом канале часто появлялись тексты Дани Туровского. Когда он был спецкором «Медузы», мне посчастливилось быть его редактором. Один из многочисленных талантов Дани — описывать максимально жесткую фактуру максимально флегматично и сухо: так, что эмоции продуцирует читатель, а не писатель, — и эмоции сильные. В воскресенье Даню задержали, когда он шел по тротуару в центре Москве. У него отобрали телефон; 26 часов он провел без связи и записывал на бумажку то, что видел. Этот текст стоит прочитать. А прочитав, можно помочь деньгами и/или своим временем тем, кто помогает людям, у которых ситуация такая же или гораздо хуже. Сейчас таких людей тысячи по всей России. ОВД-Инфо | Апология протеста | Медиазона | Правозащита Открытки | Общественный вердикт

Сегодня в Москве на выходе из дома полицейские в бронежилетах задержали главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова. Силовики ждали его в подъезде, когда он вышел гулять с сыном. Против журналиста составили протокол об участии в акции 23 января с вмешательством в работу транспорта (часть 6.1 статьи 20.2 КоАП). Его оставляют на ночь в отделе полиции до заседания суда. При этом Сергей Смирнов, получивший официальное предостережение до этой акции, 23 января был дома. Ранее силовики провели обыск у его матери. Редакция «Холода» считает задержание Сергея Смирнова необоснованным и политически мотивированным. Очевидно, что это давление на «Медиазону» — одно из лучших российских независимых СМИ — и воспрепятствование профессиональной деятельности ее журналистов. Свободу Сергею Смирнову! Поддержите «Медиазону» — donate.zona.media Фото: Апология протеста

В связи с этими смешными твитами вспомнил одну штуку, которую не выписал из Зыгаря, а надо было. Собственно, про этих американцев, которые, как гласит одна из версий, разработали всю стратегию Ельцину и т.п. Зыгарь это описывает так: американцев, каких-то абсолютно мелких вашингтонских сошек, позвали какие-то люди Сосковца, они прилетели в Москву, подохренели, несколько месяцев сидели в снятом для них номере в «Президент-отеле» и писали записки Чубайсу, который их читал, крутил пальцем у виска и выкидывал. Довольно убедительно все это засвидетельствовано, прямо скажем. Вот вам и American interference.

Крутая работа. Мне нравится, как чисто политическая эмоция расследования ФБК тут переведена на уровень человеческого взгляда — причем эти взгляды довольно разные. Лучший момент, конечно, когда строитель горячится, что все зацепились за ершики и аквадискотеку, а вообще-то «дворец» — это инженерный шедевр, и именно поэтому он должен принадлежать народу. https://meduza.io/feature/2021/01/29/esli-chelovek-prezident-emu-vse-mozhno

(Вообще, лишний раз убеждаешься, насколько Чубайс — инфернальная фигура. Прямо вот часть той силы, которая вечно хочет блага, но совершает зло, — а все потому, что он искренне уверен, что он знает, что такое благо, лучше всех. Почти религиозное чувство собственной правоты живет в этом человеке.) Надо сказать, что Зыгарь очень четко следует собственному подзаголовку («История о том, как в России закончились выборы») — и поначалу это даже немного раздражает: хочется больше подробностей, больше сюжетов, о которых мы плохо знаем. Про кампанию Зюганова написано совсем вскользь; совсем ничего нет про всяких потешных и странных кандидатов вроде Брынцалова и Власова — а ведь сколько там можно было нарыть анекдотов. Но по итогу кажется, что то, что книжка концентрируется на основной теме, — это скорее правильно. Потому что учебник должен рассказывать про главное. А что касается классных деталей — их тут все равно миллион. Пресс-секретарь Ельцина едет выяснять судьбу грядущих выборов у Ванги и пьет с ней виски. Публицистический мегафон «МК» Александр Минкин параллельно пишет филиппики против Ельцина — и гострайтит письмо президента ветеранам войны (и, кажется, даже сейчас не видит в этом ничего странного). Основатель «Альфа-Банка» Фридман сразу после инаугурации победившего (и полумертвого) Ельцина обнаруживает, что на него еще в смутные предвыборные времена группа Коржакова завела уголовку и уезжает; потом звонит Чубайсу — и тот гарантирует, что бизнесмена не посадят (нормально, да?). Куча каких-то одновременно смешных и диких матерных диалогов. Ну и так далее. Ну и было бы неверно написать, что «я это все и так знал». В общих чертах — да, но куча значимых вещей у меня в голове выглядели не так. Например, я не понимал, что было аж три (!) разных музыкальных тура в поддержку Ельцина — один модный, который «Голосуй или проиграешь», другой попсовый и третий собственно с Евгением Осиным, с которым президент плясал на сцене. Например, к стыду своему, я не понимал, что весь этот шухер с представлением ареста Лисовского и Евстафьева как попытки государственного переворота более-менее придумал Евгений Киселев; то есть это просто была игра Чубайса и его команды на опережение. Например, я не знал, что коммунисты выиграли суд в Татарстане — то есть суд признал, что у Зюганова украли 600 тысяч голосов, — а в других регионах просто почти не подавали иски. Все это не меняет представление о 1996 годе кардинально — но уточняет его довольно сильно. И конечно, эта книжка лишний раз показывает, что так называемая свободная журналистика в 1996 году сама себя радостно, с большим энтузиазмом закопала. Комично, что люди, принимавшие в этом процессе непосредственное участие, сейчас пытаются учить жизни тех, кто умудряется честно работать на выжженном при их непосредственном участии поле. https://www.litres.ru/mihail-zygar/vse-svobodny-istoriya-o-tom-kak-v-1996-godu-v-rossii-zakonchi/

«Все свободны» Михаила Зыгаря — образцовый учебник современной истории России для детей и юношества Про политическую историю 90-х последние годы много пишется и снимается, но в основном от первого лица: типа воспоминания очевидцев. Это, безусловно, зачастую очень интересно и ценно, но как бы представляет эту политическую историю как территорию многоголосья: ну вот есть разные мнения по этому спорному вопросу. А поскольку говорят в силу ряда причин в основном победители, то получается скорее даже так: ну вот есть разные мнения по этому спорному вопросу, но вообще в 1996 году демократы победили коммунистов на честных выборах, это потом что-то пошло не так. В этой связи особенно отрадно, что есть Михаил Зыгарь с его старыми-добрыми методами нарративной журналистики, которая, с одной стороны, предполагает точку зрения «бога» (то есть текст, написанный от третьего лица, со стороны, с высоты), а с другой, предполагает осознанную конструкцию истории; сортировку между разными версиями и выбор в пользу одной. Зыгарь в новейшей книжке делает это прямо виртуозно — с одной стороны, четко и зримо, с другой, без лишней в таких случаях публицистики и оценочности; лучше всего это видно в тех местах, где он излагает два взгляда на одно и то же событие, — и выбирает, какой поставить в основной текст, а какой — в скобки. Особенно радует, что его версия истории в целом совпадает с моей — и что (хотя бы в силу статуса автора) после этой книжки эту версию уж точно можно считать магистральной. А еще Зыгарь отлично пишет — очень динамично и очень понятно; почти без сложных предложений, что само по себе довольно сложно (я так не умею). Ему как-то удается сочетать бодрость с нейтральностью. Именно это я имею в виду, говоря про учебник для детей и юношества: когда мой сын подрастет и спросит, почему в России все так, я, пожалуй, первым делом вручу ему именно эту книгу. Мне кажется, что автор что-то такое и имеет в виду — иначе зачем бы ему вплетать в повествование про конкретный электоральный сюжет примерно всю историю России между СССР и Путиным (причем вплетать именно в образовательном, а не напоминательном ключе). Так почему в России все так и причем тут 96-й год; какова та версия истории, что излагается во «Все свободны»? Вкратце я бы сформулировал это так. В 1996 году новые элиты, успевшие сформироваться в постсоветской России за несколько хаотичных лет, очень хотели сохранить статус кво. Примерно любой ценой. Эти элиты примерно разделялись две группы — одна имени Коржакова, другая имени Чубайса; одна погрубее, про охоту и коллективное распевание песен группы «Лесоповал» (реальная деталь), другая поинтеллигентнее, про кухонные посиделки, рок-музыку и фильмы Кшиштофа Кеслевского (это я придумал; мне кажется, они должны были любить Кеслевского). Они хотели одного и того же, но разными средствами (это очень важный сюжет в книге — Коржаков и Чубайс оказываются буквально двойниками друг друга, что тоже сильно противоречит прежней версии про авторитарного солдафона и либерала-идеалиста). Интеллигенты в итоге победили; никакого особенного почтения к процедурам в их стратегии не было — только калькуляция рисков: им казалось, что выиграть выборы — более надежно, чем отменить их или перенести. В этом они убедили и Ельцина, потворствуя его почти животному политическому инстинкту, говорившему, что нельзя отдавать власть. Ну и дальше элиты объединились и действительно сохранили статус кво любой ценой. А конкретно — ценой свободы слова, создав механизмы, которые гарантировали почти любые манипуляции общественным мнением, и ценой остатков демократии: в процессе кампании Ельцин подорвал здоровье, после чего Чубайс перезапустил Администрацию президента по модели ельцинского предвыборного штаба и сделал ее тем, чем мы ее знаем сейчас, — неизбираемым бюрократическим органом, который по факту является главным центром принятия политических решений в стране. That’s all, folks.

«Между строк» — отличный подкаст про русскую поэзию На днях вышел сборник, на котором хорошие российские музыканты зачем-то записали песни на стихи Мандельштама. Так вот, вместо него лучше послушать подкаст «Между строк», в котором ведущий Лева Оборин разбирает единственный мандельштамовский верлибр (по невежественности своей я услышал / прочитал этот текст в первый раз) с Марией Степановой, которая, мне кажется, вообще сейчас главная из пишущих на русском языке; пардон за громкие слова. Ну и вообще «Между строк» — прекрасный подкаст, всячески рекомендую. В таких историях, чтобы получилось, многое должно совпасть: недостаточно интереса и эрудиции ведущего (впрочем, он все равно этим всякий раз восхищает); нужно, чтобы им с гостем еще было интересно разговаривать — и чтобы слушателя удалось убедить в том, что текст, о котором они разговаривают, интересен. Это сложная комбинация факторов; тут она срабатывает в большинстве случаев, и это круто. Разве что выпуск про Введенского лучше пропустить — но вот оба выпуска с Лекмановым (про Пастернака и про Есенина), выпуск про Пригова с Зориным, выпуск про Сатуновского с Горалик все прямо прекрасные. Ну и последний — тоже. А то, что интонационно подкаст — точь-в-точь как пародия на NPR в великом сериале Parks & Recreation — это даже мило. https://mezhdu-strok.simplecast.com/episodes/ep-12

https://www.nytimes.com/2021/01/06/magazine/the-last-two-northern-white-rhinos-on-earth.html